Archeo-FAQ
Путеводитель по самым часто задаваемым археологам вопросам
Мы решили собрать и прокомментировать самые часто задаваемые нам, археологам, вопросы, которые мы часто слышим от многих людей, приезжающих к нам на раскопки или просто интересующихся нашей деятельностью. Другими словами, прямо здесь и сейчас у нас, археологов, возьмет интервью среднестатистический гражданин, который впервые приехал на археологические раскопки.
Вопросов, как оказалось, предостаточно. Да настолько, что мы решили их объединить в несколько блоков (кликни на интересующий вопрос и узнай ответ).
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ИНТЕРЕС
Не беспокойтесь и не нервничайте! Мы – археологи. О нашей деятельности в курсе и хозяин поля (иначе нельзя!), и сельский совет, и районное и областное управление культуры и туризма, и Министерство, которому они подчиняются и которое нам выдало специальное Разрешение, и Институт археологии Национальной академии наук Украины, который тоже нам дал Открытый лист на раскопки, предварительно проверив нашу квалификацию. А еще в курсе местный участковый и фельдшерский пункт. Мы – археологи. Не путать с геологами и архитекторами. Хотя мы с ними очень дружим.
Конечно, этот вопрос напрашивается сразу: видит человек группу молодых (или не очень) людей с лопатой, копающих в поле – и ошарашенно пытается понять: что они тут ищут? А может это мародеры? Или просто какой-нибудь нувориш строит здесь себе коттедж, и нанял рабочих для рытья котлованов? Скажем так: археологи не ищут, они выполняют свою работу, которая заключается не только в поиске чего-либо – находок, драгоценностей или сенсаций. Прежде всего работа археолога – это процесс фиксации. Для археолога важно здесь и сейчас всё как можно точнее зафиксировать: топографическое положение древнего памятника, цвет грунта и его слоев, насыщенность артефактами, сами артефакты, их глубины и т.д. И при этом сделать массу фотографий, чертежей и записей в полевом дневнике. Рабочие, которые роют котлован или ищут металлолом вряд ли будут при этом стоять с тетрадью и что-то писать, иногда подходить к нивелиру или внимательно рассматривать то, что нашли в земле.
Люди тысячелетиями жили и живут практически во всех уголках нашей планеты: и на жарком юге и на холодном севере, и в степях, и в горах, и в тундре, и в пустынях, и в джунглях. И если сегодня мы располагаем информацией о том, как эти люди живут, то узнать о том, как они жили там 200-300 лет назад, 1000 или 5000 лет помогает археология. Жизнь на разных участках планеты насчитывает от сотен до десятков тысяч лет. Кто-то из археологов изучает самые древние остатки – эпохи палеолита или неолита, другие – раннесредневековые памятники, а кто-то специализируется на памятниках раннего железного века. Например, наша экспедиция изучает древности позднего римского времени и эпохи Великого переселения народов. Но кого-то интересуют памятники Древнего Египта, Древней Греции или Древнего Рима. Это позволяет людям знать о том, как развивалась цивилизация во всех уголках нашей планеты, а не только на территории Греции, Италии или Египта. Это можно сравнить со специализацией врачей: кто-то является глазником, а кто-то специализируется на лечении зубов или сердечно-сосудистой системы. Все эти области одинаково важны для функционирования человека, так же как разные области археологии важны для понимания прошлого.
Археологии, как и любой науке, свойственны методы («инструменты»), благодаря которым она функционирует. Иначе это была бы не наука. И поиск древних поселений – это один из методов нашей науки. Процесс поиска новых памятников называется «разведка» (тут немного общей терминологии с военным делом). Во время разведки археолог уже приблизительно представляет себе, какие древности он может встретить. Если он ищет курганы – он пойдет осматривать поля. Если поселения – будет ориентироваться на источники воды, которые были в древности (реки, речки, родники). Древние народы, как правило, выбирали одни и те же места для жизни: кто-то на берегу большой реки, на песчаной почве, кто-то селился в горных местностях, а кто-то на берегу небольших речек или овражков с источником воды. Находя по такому принципу древнее поселение или могильник, археолог осматривает его более внимательно, отмечает, где находки на поверхности встречаются чаще всего, наносит это на план, отмечает координаты прибором GPS, иногда может сделать небольшой зондаж (шурф, чтобы понять толщину культурного слоя), или может провести геомагнитную съемку (специальной аппаратурой измерить магнитные аномалии, вызванные деятельностью древних людей), аэрофотосъемку и т.д. И вот уже на этих перспективных участках, которые более-менее точно позволят понять культурный слой памятника, или изучить древнее строение/погребение – уже разбивают раскоп и начинают копать.
Самый просто ответ на этот вопрос – до того слоя земли, где человеческая деятельность была невозможна. То есть до того слоя почвы, который стал основанием для образования плодородного, но сам плодородным не был. Это может быть глина, песок, и т.д. Этот слой на археологическом сленге называется «материк» и археологи копают именно до «материка». В разных местах его глубина может быть разной: где-то 50 сантиметров, где-то – полтора метра, а где-то и больше 10 метров.
А что! Экскаваторами тоже копают! Например, во время изучения курганов в насыпи аккуратно вырезают ковшом экскаватора две или четыре секции, оставляя посередине стенки (бровки), для изучения стратиграфии (истории наслоений) этой насыпи. А вообще главным инструментом археолога является лопата. Именно вооружившись ей родимой, вгрызаются археологи в глубь столетий, используя ее как машину времени. Лопата позволяет с одной стороны – выкапывать большой объем земли, а с другой – делать это осторожно, не разрушая находки и сохраняя идеальную форму раскопа. Поэтому лопата – forever (хотя без перегибов, все же археология – это не «лопатология», как ее часто называют; археологи пользуются десятками методов для исследования прошлого).
Мало того, что не находим, так они нас еще и не интересуют. Вообще. То есть никак! Дело в том, что мы их просто не изучаем. Археология – это наука, посвященная изучению прошлого человечества. Даже если мы находим кости мамонтов (например, при изучении палеолитических стоянок) – нас они интересуют только в связи с их использованием древними людьми. А изучением динозавров, брахиопод, и прочих вымерших млекопитающих занимается ПАЛЕОНТОЛОГИЯ.
Почему же не написано? Иногда очень даже написано – на монетах, например. Или на римских дипломах. А вообще подразделом археологии, которая отвечает за датировку вещей называется «археологическая хронология». Это своеобразная математика археологии, где все подчинено своим формулам и строгим правилам. В двух словах принципы археологической датировки объяснить очень сложно. Например, при изучении палеолита археологи пользуются данными о датировках, полученных от геологов или после специального радиоуглеродного анализа (С14). При изучении более поздних древностей на выручку приходит поиск аналогий импортным вещам из других регионов, где их можно датировать по надписям, монетам или конкретным событиям. Конечно, очень редко археологам удается продатировать их конкретными десятилетиями, а иногда и столетиями (то есть пользоваться абсолютной хронологией). В этом случае, ученые могут только оценить какого эта вещь периода, насколько она младше или старше других вещей (это называется относительной хронологией). Вот самый простой пример того, как археологи могут датировать: скажем, в погребении, изученном в Харьковской области, найдена застежка (фибула); аналогичная ей найдена, например, где-нибудь в Румынии, тоже в погребении, вместе со стеклянным сосудом и серебряной пряжкой; очень похожая румынской пряжка была, например, найдена в Крыму, вместе с медной монетой Константина Великого в хорошем состоянии; а где-нибудь в Венгрии был найден точно такой же кубок как и в Румынии и тоже с монетой Константина Великого. И вот так, соединив все ниточки, мы можем сказать, что застежка из Харьковской области существовала тогда же, когда и пряжка из Румынии и Крыма и стеклянный кубок из Румынии и Польши, которые можно датировать по монетам Константина Великого. Иными словами – первыми тремя десятилетиями 4 века. Но всё это очень упрощенно, так как на самом деле археологическая хронология – очень сложная штука, и о датировке вещей ученые-археологи всегда спорят много. И иногда очень громко!
Абсолютно не гадко! Более того, мы эти горшки тщательно очищаем от земли, клеим, реставрируем, рисуем, фотографируем, благодаря чему можем знать из какой посуды древние люди предпочитали есть, в какой готовить пищу, с какой отправлять в лучший мир. Даже если какой-то горшок и был «ночным» (что для практичных древних людей маловероятно само по себе) – нам он все равно представляет для нас интерес, как предмет быта древности, благодаря которому мы можем узнать самые повседневные подробности жизни наших предков, о чем древние авторы писали крайне и крайне редко. Иногда у археологов интересуются – не бояться ли они заразиться древними болезнями, прикасаясь к человеческим или звериным костям. Дело в том, что все, что находится в земле более 300-400 лет обезвреживается (да простят нас за упрощение названия этого сложного процесса химики и биологи!), а вот то, что моложе этого периода – обязательно исследуется в перчатках и респираторах. Ну, а в остальном, большинство археологов народ, в общем-то, малобрезгливый – процесс археологических раскопок вряд ли можно назвать стерильным. Но это пока сам не попробуешь – не поймешь.
Не будет большим секретом сказать, что человечеству чуть более, чем сто лет. И даже больше, чем двести, триста или тысяча. И то, что люди, в том числе, на территории нашей страны, живут больше чем тысяча или пять тысяч лет – это тоже не секрет. Вдумайтесь, на территории Украины десятки тысяч лет жили люди: приходили и уходили отсюда в эпохи миграций, рождались, умирали. Более того, по оценке некоторых исследователей, от момента зарождения человечества до сегодняшнего дня на Земле жило почти 110 миллиардов людей. Миллиардов! Если бы их всех в момент оживить, на всех материках нашей планеты для каждого хватило бы чуть более квадратного метра! И представьте, что каждый из них оставил на планете что-то после себя: разбитый горшок, кусок кремния, или просто свои останки. Конечно, когда-то в глубокой древности, люди жили там, где сейчас чей-то огород (конечно, если бы они знали, что так будет, они может бы учтиво и перешли в другое место, но увы). А через десять тысяч лет чей-то сад будет стоять на месте вашего и человек будет так же искренне удивляться. Думается, что на территории Европы, где бы мы ни были, за сотни тысяч лет везде ступала нога человека. А вот когда, почему и куда эта нога ступала и дальше пошла – этим археологи и занимаются.
Этот вопрос нам не задавал только ленивый. Образ археолога, как человека, склонившегося над древним погребением с кисточкой в руках, наверное, один из самых популярных. Не менее популярный, чем образ, будь он не ладен, Индиана Джонса и фраза, будь она трижды не ладна, «Археологиии, ауууу!» из советского кинофильма «Джентельмены удачи». Но если сравнение со слегка обезумевшим профессором Джонсом и фраза из комедии ничего кроме раздражения у археолога не вызывает (о чем мы еще поговорим позже), то насчет работы только кисточками мы готовы терпеливо объяснять. Итак, еще раз. Основной инструмент археолога – лопата. Именно ей археологи доходят до наиболее важных слоев (в частности, до культурного слоя). На втором месте стоит нож или мастерок – он используется тогда, когда необходимо снять очень тонкий слой земли на небольшом участке, или очистить предмет от грунта (например, на палеолитических и античных памятниках исследуют очень тонкие слои, поэтому в основном работают ножами или мастерком). Наконец, когда дело доходит до расчистки находки, то лишнюю землю, оставшуюся после расчистки ножом, смахивают кисточкой. Или же используют кисточку, чтобы подготовить участок для фотографии. Но признаемся и в другом – к кисточкам мы очень привередливы, поэтому тщательно подходим к их выбору (чтобы была не сильно мягкая и не сильно плотная, с удобной ручкой и не рассыпалась), и после раскопа каждый день их обязательно моем. Собственно, как лопаты и ножи. Археологический инструмент нужно любить, и тогда он поможет совершить важные открытия!
То, что часто называют ямой или окопом, археологи именуют по разному: шурфом, траншеей, раскопом, в зависимости от исследовательских задач и объема работы. Шурф как правило небольшой, метр на метр или два на два. Траншея чем-то действительно похожа на окоп – длинная, но не широкая. Раскоп может состоять из бывших траншей, соединенных между собой по ширине или длине или первоначально иметь определенные размеры. Но форма у раскопов всегда и везде остается одна – он должен иметь прямые углы или обладать строгой прямоугольной или квадратной формой, или состоять из таких форм. При этом, размеры сторон таких геометрических фигур выбираются не на глаз, а строго вымеряются рулеткой. Сами же шурфы, траншеи и раскопы как правило ориентируются по сторонам света. Зачем нужно именно так? Дело в том, что строгая ориентировка по сторонам света позволяет археологам ясно понимать, как залегали древние объекты. Форма же раскопов отвечает задачам исследований и их объемам: все находится в полной зависимости, какая площадь планируется быть исследованной или как планируется исследовать тот или иной древний объект. Наконец, идеальные отвесные стенки каждого раскопа позволяют археологам проследить залегание разных слоев относительно друг друга. Кстати, если раз научишься идеально рыть траншею, то уже и в армии и в хозяйстве всегда будешь делать так. Проверено!
Ответ простой – все наши шурфы, траншеи и раскопы после окончания исследований должны засыпаться землей. И точка. Более того, фотография с закопанным раскопом обязательно должна прилагаться к отчету об исследованиях. Если же какой-нибудь нерадивый археолог уезжает и бросает раскоп не закопанным, то за это его вполне могут лишить разрешения на дальнейшие археологические исследования.
Да пожалуйста! Конечно! Вот лопата, вот участок, становись рядом, копай. Только копай так: в глубину не больше 15-20 см, а то и меньше, и не глыбами, а слоями по 2-3 см, медленно, слушая во что упрется лезвие лопаты, чтобы не разрушить артефакт, прерываясь, чтобы проверить наличие находки или поднять находку, сообщить о ней начальнику раскопа, и каждую отнести в соответствующий контейнер, при этом землю кидая не прямо перед собой, а метра на 2-3 вперед. Не передумал? Если нет – тогда будем рады Твоей помощи! ;)
Наша экспедиция работает в трех порах года: весной (в мае), летом (в середине июня, конце июля и начале августа) и осенью (в сентябре). То есть тогда, когда тепло, когда есть возможность долго находится «в поле» и после этого остается еще время для обработки (помывки, шифровки и т.д.) сделанных находок. Но есть археологи которые копают зимой, и не только в южных странах. В нашей стране есть охранные археологические службы, которые совершают исследования на месте будущих строек (в городах и не только). Стройка может быть круглый год, соответственно и археологические работы на ее месте в этом случае могут быть круглый год. А вот наша экспедиция зимой продолжает работу в стенах уютной лаборатории, где занимаемся подготовкой отчета от исследованиях, реставрацией и зарисовкой найденных находок.
Может это показаться кощунственным по отношению к нашим древним предкам, или просто неприятным, но после археологических исследований человеческие кости из древних поселений доставляются в лаборатории или музеи, зачастую, для длительного места «прописки». Их изучает антрополог: проводя тщательные измерения всех сохранившихся частей скелета древнего человека, он может определить его пол, приблизительный возраст, иногда – профессию, хронические болезни, прижизненные травмы и причину смерти. Антропологам так же под силу по черепу восстановить приблизительный облик человека. Потом за дело могут взяться химики, которые на основании особенностей химического состава костей могут определить рацион человека и регион его рождения, жизни и смерти, а иногда даже и перемещений. Наконец, помочь могут и генетики, которые возьмут из зубов цепочки ДНК (там они сохраняются лучше всего) и, проанализировав его, скажут из какого региона его предки и потомки. Возможно в будущем появятся и новые возможности получения информации из костей, именно поэтому археологи не спешат их закапывать обратно. Но все же все мы помним, что это были люди, поэтому мы уважительно относимся к останкам, а если необходимость их закапывания есть, то тогда они опускаются в месте первоначального захоронения в специальный контейнер, который при необходимости можно извлечь и провести новое исследование.
Честно говоря, археологов, живущих в землянках мы не припомним. Может и есть кто, желающий почувствовать себя в роли древнего человека. Однако нужно помнить: археологическая экспедиция – это не пикник и не лагерь отдыха. И не выпуск передачи «Остаться в живых». Ее задача – научная деятельность. А качественная научная деятельность в дачно-пикниково-партизанских условиях возможна только ценой героических усилий, которые, в общем, ни к чему. Поэтому каждый археолог старается максимально обеспечить свой быт на время работы, чтобы вернуться после долгого рабочего дня под солнцем на раскопе в уют, пусть и полевой. Чаще всего археологи живут рядом с памятниками, которые они исследуют – ведь на раскоп нужно с собой брать научное оборудование, да и беречь силы не на путь к раскопу, а на работу на самом раскопе. Конечно, не всегда древние памятники находятся у пятизвездочных отелей, а если и находятся, то далеко не всегда у археологов есть средства там жить. Поэтому чаще всего наиболее приемлемым вариантом является жизнь в палатках. В таком палаточном городке обычно обустраивается кухня, столовая, камералка (место, где обрабатываются находки), рукомойник, душ, туалет, место хранения продуктов, временный погреб и т.д. Еще лучше, если это место выбрано рядом с озером или речкой, где можно безопасно окунуться в прохладной водичке (повезло, конечно, тем, кто располагает свои лагеря на берегу моря! Эх...). Например, наша экспедиция, во многом благодаря шефству «Шебелинкагаздобыча» располагает прямо на территории древнего поселения стационарной базой в виде всех благ цивилизации: вагончиков, столовых, кухни, камералки, колодца, душа, туалета, интернета и т.д. Кто-то, например, арендует на время раскопок дом в селе, или, если позволяют возможности и средства, живет на базе отдыха недалеко от раскопа. Но, признаться, каждый из нас с ностальгией вспоминает зимой именно палатку, костер, и неповторимую романтику археологической экспедиции.
ЦЕНА ВОПРОСА
Однажды, известный археолог 19 – начала 20 вв. графиня Прасковья Уварова, сказала: «Археология – наука для людей богатых». Быть может, впервые она сказала это в сердцах своему мужу, тоже археологу – графу Алексею Уварову, в очередной раз посягнувшему на семейный бюджет для проведения новой экспедиции. Этого мы точно не знаем. Но знаем точно, что речь тут не о том, что лучшими археологами становятся потомки Ротшильдов и Рокфеллеров. Смысл слов графини заключался как раз в обратном, в том, что археология требует всегда больших финансовых трат. И это – вечная головная боль археолога. Деньги нужны на питание для сотрудников экспедиции, для покупки научного оборудования (от кисточки до теодолита) и его доставки на место исследования, материалы для реставрации находок, проведение различных анализов, подготовка и выпуск отчета, и т.д., и т.п. К сожалению, в отличие от стран Центральной и Западной Европы, в странах бывшего СССР археологи очень редко получают финансирование – возможностей получения грантов, оплачивающих археологические исследования, можно сосчитать на пальцах одной руки (иногда очень смешно читать про «распил» археологических денег – разве что в буквальном смысле, ножовкой по металлу). Поэтому зачастую археологи ищут спонсоров, а точнее – меценатов, которые безвозмездно, из лучших побуждений готовы выделить деньги для научных исследований. Таким людям мы всегда безмерно благодарны, потому что сделать такое – в наше время это подвиг, и они в наших глазах – настоящие герои. Но еще чаще археологи едут на раскопки и потом обрабатывают находки... за свой собственный счет. Вот, к сожалению, такой абсурд. Поэтому, ответ на этот вопрос будет контрвопросом: «Лучше спросить, сколько за нашу собственную работу платим мы сами?»
Этот вопрос однозначно входит в тройку самых часто задаваемых вопросов нам. При этом у собеседника появляется блеск в глазах, а иногда даже и нездоровый прищур. «Наверняка сейчас скажет – золотой шлем!», – думает. У нас же ответ на этот вопрос заготовлен давно: для нас ценно абсолютно всё, что может дать нам информацию об обществе, быт и культуру которого мы изучаем. Для нас в равной степени ценны (в научном плане, конечно) и украшения из золота, и монеты из серебра, и орудия труда из железа, и изделия из глины. Иногда последние ценны особенно. Порой по одному фрагменту керамики археолог в состоянии рассказать больше, чем по красивой бронзовой застежке. Ведь керамика, особенно лепная, часто сохраняет в себе «этнические» особенности: ее изготавливал человек таким способом и украшал ее так, как его научили его родители, а его родителей – их родители, а тех родителей – родители родителей, и т.д. «Ну а как же золото, совсем не ценно?» - не унимается собеседник? Мы отвечаем: золото ценно для нас не как металл, ибо мы эти вещи относим в музей, а не торгуем ими, они ценны для нас только как показатель социального статуса, их изготовившего, как показатель ювелирного мастерства древнего народа. «Ну конечно, заливает он мне про куски глины с бронзой, сами небось точно килограмм сорок золота выкопали, по карманам рассовали!» - думает собеседник и просит показать ему самое ценное, что мы нашли в этом сезоне. Конечно, нашего гостя понять можно – современным миром правит расчётливость, практичность, корыстность, жажда денег и наживы. Увы, эти реалии нашей жизни мы можем только с горечью констатировать. Для обывателя зачастую все продается и покупается, и поэтому нередко свои представления он проецирует на археологов, думает, что они точно так же воспринимают мир. Но для археологов и правда – хотите верьте, хотите нет – важность и ценность находки заключается в количестве информации, которую он из нее может почерпнуть. Вот почему для него самые важные находки это те, которые он «добыл» во время раскопок, а не те, которые ему высыпали на стол из горсти. Для археологов важны и ценны находки «из археологического контекста», когда известна глубина их залегания, нахождение относительно других и т.д. Тогда такие находки «заговорят», расскажут их историю. Представьте себе лицо зубного врача, которому на стол кладут зуб и просят его вылечить. Или представьте реакцию следователя, которому приносят только нож, и просят сразу же раскрыть преступление. Зубной врач только и может что развести руками: «Ну у вас «пятерочка» с кариесом...». А следователь напряжется и начнет выпытывать: кто еще касался ножа? Где и как он лежал? Какие улики были еще рядом? Какие следы остались? Кто был свидетелем и что он видел? Именно поэтому работу археолога часто сравнивают с работой следователя, только последний приходит на место преступления через час, день, неделю, месяц, год, а археолог приходит на место событий через столетия и тысячелетия. Нам ценны улики (артефакты), лежащие на своих местах, при том что показания свидетелей (письменных источников) часто противоречивы и неправдивы.
Сразу вспоминается такая история. В Новгородской экспедиции, до сих пор успешно работающей прямо на территории Великого Новгорода, в свое время, прямо на краю раскопа была установлена табличка, на которой мелом была написана цифра. Скажем, «56». Время от времени к табличке подходили археологи, стирали эти цифры и писали новые: «69», «87», «139». Любопытные туристы, конечно, очень интересовались – что значат эти цифры. Ответ был прост: они показывают, сколько туристов за день спросило «А золото вы нашли?» И правда – это очередной топ-вопрос археологам. Что ж, еще раз и в который повторим – целенаправленный поиск золота и вообще ценностей не является самоцелью археологов. Археология занимается получением любой информации о древнем на основании всех обнаруженных артефактов. Археологи не ищут – они фиксируют вещи. Для них важна не столько сама вещь, сколько информация о ней: глубина, слой, характер залегания и состояние во время находки. Но бывает, что находим и золото, хотя древними оно так же ценилось, как и сейчас, поэтому тоннами они его не выбрасывали и в могилы не засовывали (учитывая, что в древности было тоже много грабителей). А если и клали много золота в погребения, то только в очень и очень особенных, исключительных случаях, например, прощаясь с кем-то очень важным. Например, наша экспедиция занимается изучением памятников черняховской культуры. Ее население золото использовало (носили украшения из золота, золотые римские монеты и подражания им), но в могилы усопшим клали их редко, чаще серебро. Поэтому если что и находят, то это спрятанные (клады), потерянные или «специально» потерянные (в связи с вотивными культовыми обрядами) золотые вещи. В любом случае, если археолог их находит, он, после фиксации, зарисовки, фотографирования вещи, отдает по специальному Акту в музей, который оснащен оборудованием для хранения драгоценных металлов или передает ее в Киев, в «Музей исторических драгоценностей». При этом за этим процессом строго следит и сам археолог, , и музеи, а иногда и правоохранительные органы. А насчет того – можно ли забрать себе домой старинную вещь, которую Вы нашли, хоть золотую, хоть глиняную, так закон тут говорит однозначно: все они являются собственностью государства и присваивать их является уголовным преступлением. Поэтому тут, конечно, все зависит от сознательности и совестливости. Ну, а с другой стороны, разве не будет приятно отдать находку специалистам – археологам или музейщикам, рассказав, где она найдена и при каких обстоятельствах, пополнив тем самым наши общие знания о прошлом. Пылясь на полке дома эта вещь «умирает» для науки, позже становится малоинтересной для ее обладателя, а со временем может стать игрушкой для внуков или просто выброситься, как нередко бывает. В музее же она будет храниться надежно. Да и если подумать, разве имеем мы право присваивать лично себе знания о прошлом, если они принадлежат всему человечеству?
Во-первых, как уже сказано выше, цену вещей археологи не знают и не могут знать. Археологи не продают вещи и не покупают. Они их находят и отдают в музей. Бесплатно. А вот если этот вопрос о редкости вещи, то тогда у нас заготовлен контрвопрос: «У меня во дворе стоит машина! Это крутая тачка? Сколько она стоит?». Конечно же собеседник посмеется над глупостью нашего вопроса (и весьма справедливо) и задаст несколько уточняющих вопросов: что за модель? какого года выпуска? какой пробег? какое состояние? И только после наших ответов может сказать – да рухлядь это, а не тачка, такие на сдачу за шаурму дают! Вот точно так же и археологам нужно знать подробности: как выглядит? где найдена? что рядом было найдено еще? какая сохранность вещи? может есть фотография с масштабом и на весах? и т.д. Вот тогда археолог сможет ответить на вопрос о редкости Вашей находки.
На этот вопрос мы уже отвечали раньше, при чем несколько раз, но неустанно повторим: для нас ценно все, что дает информацию о прошлом. Будь то целый горшок, битый, или только его фрагмент.
ЗАБОТА О НАХОДКАХ
Всё, что археологи находят они обязаны отдать государству. Потому что всё это по закону принадлежит именно ему и никто не имеет право на него претендовать, кроме самого государства. Куда же сдаются находки? Это может быть районный краеведческий музей, или областной, или университетский, могут быть так же фонды специализированных научных учреждений, например, Фонды Института археологии Национальной академии наук Украины. Вещи принимаются строго по списку – по коллекционной описи. При этом зачастую вещи вписываются в две описи: более часто встречающихся находок (опись массовых находок), это как правило фрагменты керамики, и опись редко встречающихся артефактов, например, изделия из металлов, кости, стекла, редкие изделия из глины (опись индивидуальных находок). Эти описи составляются прямо в течении раскопок, в присутствии остальных участников исследований. Чаще всего происходит так: идут раскопки, кто-то находит артефакт (все, конечно, это видят, так как стоят и работают рядом), относит его лаборанту, который его вписывает (при этом описывает тщательно: форму, цвет, материал, размеры и т.д.) в соответствующую опись и упаковывает с соответствующей биркой и присвоенным номером. Опять же у всех на глазах. Вечером находки моются – так как их много, это делают несколько человек. А после того, как они высохнут, они сушатся и тушью на них наносится тот самый номер, который соответствует номеру в Описи. После этого каждая находка еще раз сверяется начальником экспедиции, ведь он несет и моральную и уголовную ответственность за соответствие описей находкам. После того, как все находки будут зарисованы, они готовятся к передаче в музей, где еще раз сверяются, перемеряются, проверяются Главным хранителем музея, и тогда уже передаются на постоянное хранение. Так подробно мы описали процесс не зря – очень часто археологов обвиняют в том, что они-де копают прямо себе в карман. Не хочется думать, что таким образом люди судят археологов по себе. Но уверяем Вас – положить находку, найденную во время раскопок невозможно даже физически: вокруг десятки глаз (простите за неподобающий жаргон, но «слишком много свидетелей»). Но обычно так говорят те, кто даже малейшего представления не имеет о процессе археологических исследований. Какое это удовольствие – найти что-то такое и сразу об этом сообщить, а после ощутить на себе всю радость начальника экспедиции, по-доброму завистливые глаза коллег, а потом, когда находка будет опубликована в книге (а иногда и на обложке книги) или выставлена в музее с гордостью сказать: «Это я нашел!». Кроме того, у археологов, людей, очень много времени проводящих в поле, в экстремальных условиях, тратящих время, здоровье и собственные деньги на исследования, очень обостренно чувство чести. А Кодекс чести (писаный и не писаный), Кодекс экспедиционника не позволяет археологу иметь дома даже фрагмента керамики! Нет, конечно, мы Вам «не скажем за всю Одессу» – есть непорядочные люди, но если это узнается тесной археологической общественностью – этот человек в дальнейшем может не рассчитывать ни на участие ни в одной археологической экспедиции, ни на уважение коллег, ни на доброе имя в науке. И стоит ли того любой артефакт или деньги, вырученные за него? К слову, не так давно, во Всемирной Сети гулял снимок, где один из «любителей старины с металлодетектором» сидел на куче керамики и вопил: «Доколе! Вот вам и археологи! Теперь скажите, что они трясутся над каждым фрагментом керамики! Все на свалку выбрасывают!». Вот еще один пример того, что человек компенсирует свое элементарное незнание процесса археологических раскопок возмущением на тему «Все археологи – лгуны!». Но ведь каждый, кто хотя бы день участвовал в раскопках, знает – археологи учитывают всё. Абсолютно ВСЁ! Даже не выразительный фрагментарный материал описывается, датируется и попадает в статистику. Но дело в том, что забрать ВСЕ находки в музей – невозможно само по себе. Их хранилища просто рухнут! Поэтому в музеи, в коллекционные описи, отбирается самое информативное, а все остальное описывается (такие списки называются Описями не взятого материала), моется, датируется, фотографируется или рисуется, публикуется, и потом – только после этого, складируется в одном месте (на античных памятниках это называется «тачок», на других – «неучтенка»). Ведь эти стеночки и донышки свою функцию выполнили, они теперь существуют в литературе на вечно, в виде цифр и процентов, а значит помогают узнавать прошлое.
И снова не будем нести ответ за всех: случаи пропаж в музеях безусловно есть, и чем меньше музей, тем, к сожалению, пропаж зачастую больше. Но, во-первых, у музейщиков есть тоже свой кодекс чести (помните, сотрудники Эрмитажа в годы блокады Ленинграда не щадя сил закапывали античные статуи в городских парках, благодаря чему мы можем ими сегодня восхищаться! А ведь могли бы плюнуть на это). Во-вторых, если случаи пропаж становятся известны, тогда музейщикам приходиться не сладко. Ведь каждый из них материально и уголовно ответственен за сохранность вверенных ему коллекций. Порой ученому, чтобы поработать с музейной коллекцией, нужно пройти сорок кругов бюрократического ада, и все равно изучать вещи приходится под пристальным взглядом хранителя коллекции. Зачастую, у обывателя складывается впечатление, что музей «ворует» вещи, потому что он не видит того, что подарил он, его дед/кум/сват/брат. Ведь в представлении среднестатистического гражданина музей должен быть похожим на домашнюю коллекцию: нашел и положил на полку. Не так давно, на одном из центральных украинских каналов показывали частный музей любителя поиска с металлодетектором. Ну, то что само по себе такой поиск, без разрешительных документов государства, как и факт существования такого музея, дело подсудное – это одно. Но обращает внимание другое – представление обывателя, пусть и горячего любителя истории, каким должен быть музей. На стене он вывесил (прикрутил шурупами) всё: от обломков ножей до мечей и монет. На стенах, от потолка до пола и от пола до потолка не осталось ни одного пустого места. С одной стороны это поражает воображение посетителя (кума или соседа по селу). Но очень и очень скоро это надоедает: ни подписей, ни табличек, ни дат, ни объяснений что это. Исчезни вдруг хозяин музея – и никто и никогда не разберется в этом обилии корродированного железа. Но именно таким обыватель видит музей: если я принес монету, не важно, что в музее их уже таких сто, она завтра же должна оказаться в витрине основной экспозиции. И точка. А если нет – уууууу! украли, гады! Нет. Экспозиция любого музея формируется по определенному замыслу: всего показать просто невозможно. Поэтому вот витрина, где показывается монетное обращение и представлены самые редкие или наиболее частые монеты, но далеко не все. А вот витрина, посвященная украшениям – и тут только самые интересные и представительные. Всё остальное, не вошедшее в экспозицию надежно храниться в Фондах. Другое дело, что музеи время от времени обязаны обновлять экспозиции, или проводить выставки, например, «Дары жителей нашего района». Но это уже скорее вопрос к профессионализму сотрудников музея.
В витринах музеев, в том числе нашего города, археологи выставляют самое интересное и представительное, поэтому если хотите посмотреть на самое-самое из разных эпох, то добро пожаловать в Харьковский исторический музей или в Археологический музей Харьковского национального университета имени В.Н. Каразина. «Новинки сезонов», то есть самые интересные вещи прошедшего археологического сезона, в Харькове так же можно увидеть на ежегодной выставке, посвященной результатам археологических исследований харьковский археологов, которая проводится в ноябре в стенах Археологического музея Каразинского университета. Например, иногда наша экспедиция проводит собственные выставки, в том числе выездные по школам или Центрам творчества (например, часто мы такие выставки проводим в Зачепиловке). Летом всегда можно связаться с начальниками экспедиций и попроситься приехать на экскурсию – но тут следует не забывать, что археологи находятся на работе, им важно быть сосредоточенными, поэтому они могут согласиться, если Вы их сильно не отвлечете. Можно, например, попроситься на экскурсию в археологическую лабораторию – опять же, если это сильно не отвлечет археологов от основных обязанностей. Наконец, фотографии своих находок археологи нередко выставляют в режиме Онлайн, как это, например, делает наша экспедиция. А вообще, рассказывать о результатах своей деятельности – для археолога это священная обязанность. Только при этом у него еще много других обязанностей: качественно копать, фиксировать и публиковать. А еще искать деньги на экспедицию, утрясать бюрократические вопросы, организовывать анализы материала. Поэтому обращайтесь к археологам смело,если вас что-то интересует, но не забывайте, что они на работе.
ЮМОР
Что-что, а чувства юмора нашему народу не занимать. У нас шутить любят и умеют. Может быть именно благодаря нашему чувству юмора нам удается с легкостью пережить времена перемен, в которые, как известно, «не дай Бог родиться». Во время раскопок археологи тоже много шутят. Более того, юмор – это их постоянный спутник. Иначе без этого, без легкого отношения к происходящему, порой 10-ти часовую работу в степи при температуре +40, было бы делать на порядок труднее. И юмор наших гостей мы тоже всегда ценим. Единственное «но»: он почему-то упорно остается однообразным. Пытаясь пошутить по поводу вида копающих людей, десятилетиями (а может и столетиями?), в разных уголках нашей, и не только нашей, страны, с завидным упорством и ощущением блестательности собственного остроумия нам предлагают вскопать их огород, выкопать фундамент под гараж/дом/бассейн/кабель. При этом такой уверенности в свежести и наблюдательности своей шутки мог бы позавидовать любой из участников «Камеди Клаб». Шутник и правда уверен, что копать для археолога – это что-то вроде сексуальной зависимости: все равно где и что, лишь бы копать. Какую реакцию на свою шутку ожидает остряк, хохмач и балагур? Взрывы смеха? Волны восторга? Апплодисменты, переходящие в овации? Гомерический хохот, перетекающий в конвульсии? Очередь из барышень, желающих быть поближе к гениальному комику всех времен и народов? Увы. Археолог на эту шутку улыбнется – если он конечно интеллегентен и уравновешен. Если нет – может просто отвернуться и зашевелить губами, что-то тихо бормоча (скорее всего, молитву). Редкий археолог ответит на это шуткой (a la «Вот метро к вам прокопаем и приедем») или правдой («Без проблем! Сотка (кубометр) – 30 евро»). Но археологи всё же надеются на креативность наших гостей! И очень ее ждут...
Признаться, мы не знаем, кто конкретно из сценаристов к/ф «Джентльмены удачи» придумал эту фразу – Георгий Данелия или Виктория Токарева. А может и сама Наталья Фатеева, произнесшая ее в роли Людмилы Мальцевой, дочери профессора-археолога. В любом случае, повстречайся они настоящим археологам – ух бы им не поздоровилось! Нет, нам конечно очень приятно, что пусть хотя бы благодаря этой фразе и этому фильму нас хоть как-то могут отличить от геологов и гинекологов, но мы каждый раз, как и в предыдущем случае, задаемся вопросом – как реагировать на эту фразу? Смеяться и махать руками, громко приветствуя в ответ? Или отвечать голосом Гаврилы Петровича (роль которого исполнял Георгий Вицин) из этого же фильма: «Заткнись, редиска, а то моргалы выколю!»? Ну что ж, такова видимо наша судьба горемычная. В любом случае, пусть и с такой фразой, но нашим гостям рады всегда!
ЗНАНИЯ О ПРОШЛОМ
За годы раскопок в разных уголках страны мы уже можем сказать почти точно: богатство золотом государства древних инков – это не что иное как миф. Ибо, судя по словам местных жителей любой из деревень, все золото мира сконцентрировано в наших краях. Ведь местный житель, с пренебрежением смотрящий на то, как мы дрожащими руками достаем из земли фрагменты битой керамики, всегда точно знают, что там-то и там-то скифы ТОЧНО спрятали свое золото, или золото там спрятали козаки, или похоронили своего побратима вместе с его статуей из чистого золота в натуральную величину, на коне на дыбах, с поднятой вверх саблей (конечно же, тоже золотой). И так – возле каждого села, где появляются археологи. А еще, оказывается, во время Второй мировой войны военные заводы воюющих стран в основном работали на то, чтобы каждый пруд или озеро у каждого из сел, имели свой собственный затопленный самолет или танк, а лучше и то и другое, по несколько штук, даже если этот пруд появился в 1978 году. Дорогие наши, мы вам безусловно верим, и восхищены познаниями тайн и загадок прошлого, связанных с вашим населенным пунктом и его окраинами. Но оставим исследование этих россыпей золотых артефактов на будущее, ведь если они там пролежали две тысячи лет, подождут чуть-чуть еще. Вот только закончим учитывать и зарисовывать скучные черепки из нашего раскопа. Ну, а если серьезно, то иногда археологи проверяют некоторую информацию местных жителей. Например, фраза «Я когда погреб копал, то там кости были и глечики» ученого сразу насторожит – скорее всего речь идет о древнем могильнике, который местный житель случайно нашел. Ведь, например, именно поверив рассказам местных жителей о «заброшенном городе в горах», Хайрам Бингем заново открыл человечеству известнейший и прекраснейший город Мачу-Пикчу. И таких случаев немало. Так что, иногда к таким рассказам археологи прислушиваются всерьез.
Несмотря на то, что археологов, в сравнении, например, с физиками, в мире не так уж много, знать их всех, конечно, невозможно. Как мы и говорили, археология имеет десятки направлений, в каждом из которых – сотни, а то и тысячи, специалистов, занимающихся проблемами изучения древнего прошлого именно своего региона. Как правило, каждый из археологов близко знаком с сообществом коллег своего города или области, хорошо знаком с археологами, изучающими тот же или близкий хронологически период из соседних областей, и в знает основных специалистов по своей тематике в других странах (по их статьям и книгам, или просто знакомиться с ними на конференциях). Но это мы говорим о профессионалах – людях, которые имеют соответствующее специальное образование, огромный опыт проведения археологических работ, зачастую – научную степень по специальности «археология», авторитет среди коллег. Есть люди, которые пишут статей мало или вообще не пишут, но при этом прекрасно владеют методикой раскопок, знают как делать чертежи и писать полевой дневник, как реставрировать вещи, описывать их и рисовать. Эти люди – тоже археологи, а порой они не менее ценны, чем археологи остепенённые или имеющие имя в науке. Есть студенты или бывшие студенты-экспедиционники, которые, например, как в нашей экспедиции, за время обучения овладели азами полевой археологии и приезжают летом помогать на раскоп, а зимой – помогают обрабатывать материал (мы их называем лаборантами и готовим их, читая им лекции и проводя практические занятия). Деятельность всех этих людей законна, она находится под наблюдением государства, они имеют свой Кодекс чести, писанные и неписанные правила. Все остальные – это, скорей, не археологи. Они – любители старины, аматоры, краеведы. А вот человек, взявший в руки металлодетектор без разрешения на то государства, в глазах археологов и правоохранителей является преступником (археологи, например, в обязательном порядке получают специальное разрешение на использование металлоискателя, указывая его номер и модель). И он к археологии не имеет никакого отношения. Хотя нет. Имеет – он разрушает памятники археологии, забирая вещи, вынимая их из археологического контекста (хотя сам он часто думает, что он спасает их от трактора и химикатов на полях – но это спасение, скорее, медвежья услуга).
МИСТИКА
А Вы в курсе, что все, кто ел огурцы в 13 веке – уже умерли? Вот приблизительно такой же подход у археологов и в ответе на этот очень частый вопрос. Конечно же, мир полнится ужасающими слухами о скоропостижной смерти всех до единого участников раскопок гробницы Тутанхамона (что является ни чем иным, как газетной уткой, ибо уже давно известно, что абсолютное большинство участников экспедиции Картера к моменту смерти были престарелыми, при том умирали не сразу, а в течении нескольких лет), при том судьбы исследователей других гробниц, в том числе не тронутых, почему-то упорно не исследуются. Но тут оставим вопрос веры/не веры в духов и мистику в археологии открытым, ибо не можем и не имеем права отвечать за всех коллег. Кто-то может и верит глубоко в общение с духами из погребений № 23, 56 и 141 такого-то могильника. Да и у каждого археолога, мы уверены, есть в запасе истории с удивительными, почти мистическими совпадениями (дождь перед началом исследования богатого захоронения – «покойнички потеют и волнуются»; странные огни в ночи над древним некрополем, и т.д.). Лично в нашей экспедиции даже духи древних людей, или людей, пытающихся показаться такими после вчерашних веселых посиделок у костра, становятся на лопату и работают в раскопе! )) Ну, а если серьезно, то каждый археолог воспринимает изученное им древнее погребение как источник знаний, как комплекс интереснейших артефактов. Вот, кстати, и человеческие кости воспринимаются ни как иначе, как артефакт, достойный изучения. Ведь такова особенность памяти поколений: останки наших предков до тех пор для нас священны и останутся не посягаемыми, пока мы храним о них память. Как только не остается никого, кто эту память хранил бы и чтил, даже останки людей превращаются в артефакт. Вот почему важно знать и чтить память своих предков, приходить на их могилы и передавать эту память грядущим поколениям.
ЧИСТО РАДИ ИНТЕРЕСА
Средства массовой информации, в том числе социальные сети, в современное время на человека действуют гипнотически и безапелляционно. Высокий уровень доверия СМИ у нас уже в крови. Еще наши прабабушки и прадедушки говорили: «Это точно так было! Даже в газете писали!» или «Это святая правда – я в новостях видела!». Вот и мы часто верим написанному в Интернете, не утрудняясь проверять: правдива эта информация или простая утка, фейк. Видя археологов, им при первой же возможности задают подобные вопросы, то ли желая при этом блеснуть интеллектом и эрудицией, то ли стараясь застать археолога врасплох и положить его нелегкой задачкой на лопатки. Зачастую, децибелы, производимые при высказывании современнейших гипотез и загадок, превышают допустимые нормы, а напор «неоспоримых» фактов, выдаваемый на гора без пауз и передышек, даже не позволяет археологу вступить в дискуссию. А бывает так подумаешь – а зачем? Ведь известно, что спор – это лишь один из способов доказать правоту самому себе. И никакие доводы и разоблачения убедить диспутанта не могут. Единственное что – мы можем только робко ответить на заданный вопрос: «Фотографии людей-гигантов в Интернете – это коллажи, представленные на конкурс мастеров графического дизайна «Археологические аномалии», цель которого было создание изображений, где иллюстрируются вымышленные археологические находки (он проводился на сайте www.worth1000.com). А еще существование людей-гигантов невозможно физически – так говорят биологи. Поверьте хоть им...».
Всему, на первый взгляд, невозможному для понимания среднестатистического человека найдется объяснение во вмешательстве сверхъестественных сил. Такова природа человеческого разума. Первобытный человек, не понимая как появляются молнии, был уверен, что их метают из-за облаков рассерженные боги. Раннесредневековый человек, не зная сущности Вселенной, был уверен, что звезды приклеены к небосклону Всевышним. Пока не находится простое и логичное объяснение сложным вещам, людям свойственно видеть не проявление законов физики, а глубоко верить вмешательство кого-то со стороны. Так и с пресловутыми египетскими пирамидами. И не важно, что пирамида – одна из наиболее устойчивых геометрических фигур. Не важно, что возле пирамид археологами уже давно исследованы огромные кладбища мастеров-строителей, профессионалов своего дела, что исключает адский труд сотен тысяч рабов, а указывает, что строительством пирамид занимались несколько тысяч лучших из лучших строителей древности. Легче всего найти объяснение во внеземном, инопланетном. При этом игнорируя и смысл таких построек, и их предназначение, и отсутствие в более поздние времена. Почему же в античности или средневековье, где об инопланетянах говорить было не принято (были уверены, что наша Земля одна оденешенька во Вселенной и о других обитаемых планетах задумывались мало), в факт постройки пирамид усилиями человека верили, а сейчас нет? А ведь Геродот, еще в 5 веке до нашей эры, причисливший их к одному из семи чудес света, даже не намекнул об их строительстве при божественном вмешательстве, а вполне верил в гений древнего строителя? Ответ, который мы часто говорим, прост: древние люди обладали тем, чем мы сегодня, увы, практически не владеем. У них было ВРЕМЯ! Мастер мог годами шлифовать один саркофаг до глянцевой поверхности, и ему не нужен был лазер. У него для этого было достаточно времени. Древний строитель мог месяцами размышлять как легко и с наименьшими физическими затратами перенести и поднять каменный блок на высоту, и ему не нужны были для этого летательные аппараты или отключение гравитации Земли. Сегодня же мы экономим время – такое драгоценное и бесценное, пользуясь всем, что нам позволяет это сделать и пытаемся так же, с этих же позиций объяснить прошлое. А вообще, думается, что инопланетяне немало бы посмеялись, узнай, сколько им работы приписывают и какими работягами их считают, и наверняка бы ответили, хлопая нас по плечу: «Да ну перестаньте, вы ведь и без нас прекрасно справляетесь!» ))
ФИЛОСОФСКОЕ
Это хобби, которое является работой. И это работа, которую мы можем смело назвать нашим самым любимым хобби. И с финансовой точки зрения, и с эмоциональной. Иначе, как объяснить, что мы зачастую сами платим за наши исследования в поле – ведь так делают только тогда, когда платят за свое увлечение, свое хобби. Но с другой стороны, как объяснишь сотни часов проведенных под палящим солнцем с лопатой, ножом, мастерком или кисточкой, сотни часов в лаборатории над реставрацией, описанием и зарисовкой находок – это настоящая работа, которая требует своей сосредоточенности и профессионализма.
А вот на этот вопрос, на единственный из всех, задаваемых нам, ответить сложнее всего. Для каждого это глубоко личное. Кому-то нравится просто вкус полевой жизни. Кто-то жаждет поиска открытий и сенсаций. Кому-то просто интересно и забавно. А кто-то видит в этом шанс подарить человечеству знания о прошлом. Чтобы возник ответ на этот вопрос нужно самому прочувствовать прелести и трудности нашей науки. Но, думаем, не будет ошибкой, если скажем: нам нужна археология, потому что мы ее любим. Просто любим каждый по-своему, повинуясь иногда больше сердцу, чем разуму. Любим, потому что у каждого из нас есть на это свои собственные, иногда очень личные причины. Да и как же ее не любить?
материал подготовил К. Мызгин
